Мы остановились у западного склона горы Отортен. Еще прошлым вечером у нас был спор, большинство не хотели терять время на эту гору. Им хотелось скорее к цивилизации, к семьям. Но когда, уже на месте я сказал команде, что до вершины Отортена по прямой всего около двух километров. Олег и Серега сразу сказали: «Идем». Регина уже давно порывалась туда пойти, само собой, и я хотел подняться на эту гору. Сергей тоже решил пойти на Отортен, хотя вчера не поддерживал эту идею. Но здесь, стоя практически в двух шагах от вершины, видимо, и он не смог удержаться. Всего на гору пошло пять человек, остальные остались отдыхать в машинах или на земле. Стояла жара, но на этой высоте всех обдувал ветер.
Гора Отортен имеет и другое название, известное среди туристов, как гора Мертвецов. Пока я готовился к походу, прочитал разную информацию. Люди писали, что гора Отортен имеет священное значение у манси и её название переводиться, как «не ходи туда». Кроме того, на горе стоят ворота Отортена, пройдя через них, человека ждет страшная и мучительная смерть. Если же женщина пройдет через эти ворота, то манси убьют её. В общем, много всякой суеверной чуши понаписали люди, верящие в мистику.
На самом деле, название горы Отортен, на мансийском Лунт-Хусап-Сяхыл переводится, как Гора гусиного гнезда, из-за располагающегося к югу у подножья горы озера Гусиного гнезда. Из этого озера начинается река Лозьва.
Название с гусем связано с легендой манси, они верили или верят, что во времена великого потопа в этом озере выжил один единственный гусь.
Отортен получил свое такое название по ошибке от рядом расположенной горы Вот-Тар-тан-Сяхыл, её перевод «Гора, пускающая ветер» или Ветряная гора.
Я не знаю, какая из гор пускает ветер, но поднимаясь на Отортен, ветер все усиливался.
Итак, первыми в гору пошли мы с Региной, чуть позже нас догнали Серега, Олег и Сергей.
У меня были координаты ворот Отортена, которые находились на одной из вершин горы.
Перепад высот был такой: машины стояли на высоте 880 метров, самая высокая точка горы – 1234 метра, т.е. 354 метра. Сложность была, в том, что подъем был не постоянно одинаковый. Он то становился пологий, то превращался в ступеньки, по которым приходилось практически карабкаться. Чем выше поднимались, тем больше было курумника.
Ребята быстро догнали и перегнали, ушли с отрывом. Сергей снова меня удивил, он с трудом шел к плато Маньпупунер и обратно, здесь же он на равных шел со спортсменами. И вскоре мы практически перестали их видеть.
Поднявшись на одну из последних ступенек, перед нами открылись стены Отортена – скальник, местами просто торчащий из земли кусками, а местами образующий стену. Возможно, это тоже вызвало у манси сходство с гнездом гуся.
Ребята пошли на штурм горы напрямую, у меня навигатор показывал, что ворота Отортена правее, поэтому мы с Региной пошли по более пологому подъему.
Поднялись между камней и увидели ворота Отортена, к ним мы и пошли.
На вершине горы Отортен есть больше плато, и то тут, то там торчат скальные выступы. Есть некоторое сходство с городом и улицами. На соседней горе есть что-то похожее, но в меньшем количестве, если смотреть с Отортена.
Когда мы дошли до ворот Отортена, ветер просто сбивал с ног, друг друга не было слышно, даже если кричать. Не думаю, что здесь всегда так, вдали над горами виднелась дымка, скорей всего, это было к смене погоды.
Мы оба прошли через ворота Отортена, ничего не случилось ни сразу, ни потом. Тут нас нашел Сергей, сфотографировались с ним у ворот. И пошли дальше гулять по горе.
Вначале я пошел на север, здесь просто красивый вид на горы Северного Урала, как впрочем, и с любой стороны вершины Отортена.
Потом мы втроем пошли на юг, здесь обнаружили сани, вот это сильно удивило нас, неужели зимой кто-то смог заехать сюда.
Пройдя к южной стороне Отортена, мы увидели озеро, спуск к нему – крутой курумник. Около озера кто-то был, как потом мы узнали, это были тоже автотуристы.
Два года назад я потеряла двух самых близких мне людей - мужа и подругу.
Банальная история, подумаете вы. Я тоже так думала…
Мы с Аней дружили со школы, у меня была не очень благополучная семья - мама долго болела, отчим стал попивать. В общем, я больше времени проводила в Аниной семье, чем в своей.
Мы даже в один институт поступили, чтобы никогда не расставаться. После окончания работали в одной компании, в одном отделе.
Но потом Ане пришлось уехать, так как в Питере заболела ее бабушка, и Аня на время переехала к ней. Мы не виделись почти полгода. Как раз в этот период я и встретила Виталия. Роман наш развивался очень бурно, и Аня приехала уже к нашей свадьбе.
Первое время мы жили просто замечательно. Все выходные проводили вместе - мы с Виталием и Аня со своим молодым человеком. Я родила сына. Не могу сказать, что все в моей семье было замечательно - как у всех, муж много работал, сын много болел. Мне пришлось оставить работу.
Часто стали ссориться с мужем - по всякой ерунде. А иногда это перерастало и в серьезные ссоры. Я ничего понять не могла, чувствовала просто, что раздражаю его. И вот в одну такую ссору он и выпалил, что если бы не сын, давно бы уже ушел, потому что любит Аню.
Это был шок, такой боли я не испытывала никогда. Выставила ему чемодан и больше не видела. Несколько месяцев я пыталась как-то вернуться к жизни, спасибо сыну, не знаю, что бы со мной было, если б не необходимость заботиться о ребенке. Нашла другую работу, устроила сына в детский сад. Ходила, как механическая кукла, стоит ли говорить, что с Аней я прекратила всякие отношения. Она звонила поначалу каждый день, я бросала трубку. Через общих друзей она пыталась узнать, что со мной происходит, но я обрубила все контакты.
Понемногу я начала успокаиваться, вся эта история уже казалась какой-то жалкой пародией на любовь, дружбу, на все нормальные человеческие отношения. И вот полгода назад я испытала еще один шок. Надо сказать, что Виталий все это время даже не пытался увидеться со мной или сыном. Его мама привозила нам регулярно алименты, гуляла с внуком, а он не появлялся. И вдруг я встретила его на улице, совершенно случайно. Мы поговорили, спокойно, без нервов - он спросил о сыне, о моей работе, хватает ли денег и вдруг, когда уже совсем собрались прощаться, спрашивает - а как там Аня? Я остолбенела, только и смогла вымолвить - разве вы не вместе?
Короче, Виталий мне рассказал, что Аня вообще ни о чем не подозревала, все его попытки ухаживать отвергала, а когда он ей признался, сказала, что ничего у них быть не может, что свою любовь она еще встретит, а вот такой подруги, какой была я, у нее уже никогда не будет. И с тех пор они не виделись.
Я прорыдала всю ночь, как я могла так бездумно распорядиться нашими с Аней жизнями! Как я могла из-за своего больного самолюбия, или из зависти так обидеть самого родного мне человека, подругу, которой я так обязана! И главное - ведь я даже ни на секунду не усомнилась в том, что моя подруга увела моего мужа.
Конечно, надо как-то извиниться перед Аней, как-то начать все сначала, но у меня не хватает решимости. И просто стыдно…
Кремль Московский - Московский Кремль Московский Кремль Общая информация Местоположение Москва Год постройки 1482 95 Площадь кремля 27,5 га Протяженность стен 2235 метров Башни и ворота … Википедия
Московский кремль - Общая информация Местоположение Москва Год постройки 1482 95 Площадь кремля 27,5 га Протяженность стен 2235 метров Башни и ворота … Википедия
Наружная группа - Большая ягодичная мышца (m. gluteus maximus) (рис. 128, 132, 133, 134) разгибает бедро, выпрямляет согнутое вперед туловище, натягивает широкую фасцию бедра, в положении стоя фиксирует таз и туловище. Это крупная, плоская, ромбовидная мышца,… … Атлас анатомии человека
АЛФАВИТ - набор букв или подобных им знаков, используемых в письменности, где каждая буква обозначает одну или несколько фонем. Алфавиты не были древнейшей основой письменности, получив развитие от иероглифов или письменных изображений, применявшихся,… … Символы, знаки, эмблемы. Энциклопедия
Русская культура в конце XV и в XVI в. - В конце XV и в XVI в., несмотря на усиление в стране самодержавно крепостнических тенденций и господство церковно схоластического мировоззрения, русская культура, объединяя культурное наследие ранее разобщённых земель, вступила на путь новых… … Всемирная история. Энциклопедия
Кремль Московский - древнейшая часть Москвы, главный общественно политический и историко художественный комплекс центра столицы СССР, местопребывание высших органов государственной власти страны Верховного Совета СССР, Верховного Совета РСФСР и правительства …
Шлиссельбургская крепость - (до 1611 Орешек, до 1702 Нотебург, с 1944 Петрокрепость) на Ореховом о., в истоке Невы из Ладожского оз. Основана новгородцами в 1323, в 1353 обнесена каменной стеной, остатки которой, а также каналы и искусственная гавань 15 16 вв.… … Большая советская энциклопедия
Дельты - под этим названием разумели в древности трехугольные площади земной поверхности, напоминающие своей формой греческую букву Δ, расположенные в устье больших рек, преимущественно даже только Нила, и омываемые их рукавами, причем происхождение этих… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Семейство полорогие - (Bovidae)** * * Семейство полорогих, или бычьих самая обширная и разнообразная группа парнокопытных, включает 45 50 современных родов и около 130 видов. Полорогие животные составляют естественную, ясно очерченную группу. Как ни… … Жизнь животных
Книги
- Купить за 575 грн (только Украина)
- Власть, бизнес, общество в регионах. Неправильный треугольник , Под редакцией Николая Петрова, Алексей Титкова. В книге представлены результаты первого этапа нового масштабного исследовательского проекта Московского Центра Карнеги по комплексному изучению взаимоотношений общества, власти и бизнеса в…
У Лизы никогда не было счастливого детства с голубоглазыми куклами, подарками под елкой и сказками на ночь.
Её мать, прожив в браке недолгих полтора года, осталась одна, постепенно теряя надежду, а вместе с ней и женственность. Её внутренний компас, пометавшись в смятении некоторое время, сместился в сторону «работа», которая поначалу просто спасала от тоски и безденежья, а через пару лет стала целью и смыслом жизни.
Должность начальника цеха лишила её вторичных половых признаков, наработала командный голос, манеру одеваться, а также чрезмерную требовательность к себе и окружающим.
Обиженная на весь мужской пол, она с детства внушала дочери, что в жизни можно и нужно надеяться только на себя, воспитывая её жестко, почти аскетично.
Уже с первого класса Лиза начала стесняться своих мальчуковых ботинок и мрачного коричневого пальто, которое было куплено на вырост, мешало двигаться, ощущать и выражать себя.
Самым ярким и любимым предметом её детского гардероба был голубой бант, подаренный бабушкой на день рождения, который она бережно хранила под подушкой, ласково поглаживая ладошкой перед сном. И надевала только тогда, когда ей это было позволено: по праздникам и перед гостями, которые случались в их доме очень и очень редко, потому что мама была ярым противником затяжных застолий и праздных посиделок. Всё её время, силы и эмоции были всецело отданы работе.
У маленькой Лизы друзей тоже никогда не было. Не потому, что она этого не хотела. Напротив, она всей душой стремилась туда, где кипела и бурлила школьная жизнь. Но одноклассники не то чтобы не допускали её к себе или обижали, нет. Лизу просто не замечали. И смотрели сквозь неё, не потому, что она была чем-то хуже остальных, а так, словно вообще не было на свете девочки по имени Лиза, с большими грустными глазами, в старых стоптанных ботинках и жутких, обвисших на коленях, рейтузах.
Она много читала и фантазировала, порой так ярко и самозабвенно, что начинала стираться грань между вымыслом и реальностью. И не хотелось возвращаться назад. И девочка не возвращалась, часами просиживая одна в закрытой комнате.
Лиза не вела дневник, опасаясь, что однажды он будет найден и прочтен, а она – непременно наказана за слишком откровенные строки и желания.
Её, действительно, часто и сурово наказывали за малейшую провинность, даже за безобидное, а главное, такое естественное желание – быть, как все. Одеваться, как все девочки её класса, списывать, ходить на дискотеки, встречаться и целоваться с мальчиками, поднимаясь на цыпочки в сумраке подъезда.
Когда ей исполнилось шестнадцать, мало что изменилось к лучшему. К тому времени мама загнала себя трудовыми подвигами на больничную койку, и Лизе пришлось тащить на себе весь быт, бегать к ней в больницу, подрабатывая там же санитаркой, потому что денег не хватало даже на лекарства, импортные и очень дорогие, которые обязательно должны были помочь. Но почему-то не помогали.
За время болезни мать сильно изменилась. К ней пришло запоздалое чувство вины перед Лизой, которым она истерзала и себя, и дочь, став необычайно мнительной и плаксивой. Теперь она изводила Лизу, замотанную ночными дежурствами, не наставлениями и нравоучениями, а бесконечными покаянными слезами. Врачи объясняли её состояние реакцией на лекарства, которые ей приходилось пить горстями.
Через год мама умерла. И почти сразу же совсем еще юная Лиза, потерявшаяся от горя, бесконечно одинокая и беспомощная, вышла замуж.
Поначалу все происходило в лучших традициях любви. Так, как всегда случается в юности: жарко, отчаянно, многообещающе.
Его звали Вадим. Они познакомились на дружеской вечеринке, немного повстречались и спешно поженились, потому что ему нужно было уходить в плаванье на долгих (для страстно влюбленной девочки просто невыносимых) восемь месяцев.
Не успев толком побыть любимой, она сразу стала женой. Причем в худшем смысле этого слова, когда исчезают свобода и романтика, а появляются обязанности и всеприземляющий быт.
Они были очень разными, и союз этот удивлял многих. В оркестре их жизни Вадим громко бил в барабан, а она в паузах между ударами отзывалась тихой трепетной скрипкой.
Лиза уже не помнила, когда это началось. Казалось, так было всегда, сложилось исторически: два чужих человека на общей территории, на исторической родине семьи.
На полотне их отношений каждый рисовал свои картинки: муж оставлял резкие контуры, грубые наброски. А жена своим желанием и фантазией дорисовывала, добавляла цвет и свет. На семейном холсте каждый придумывал свой сюжет и проживал свою судьбу. Они шли по жизни рядом, они были вдвоем, но так и не стали парой.
Вадим у Лизы был первым. Поэтому когда в ту самую, особую для неё ночь он не заметил или не захотел заметить её пугливые, тихие слезы, она решила, что так и должно быть: девушка, становясь женщиной, всегда плачет от страха, боли и слишком откровенной, анатомической обнаженности.
Позже она уже не плакала. Хотя все ещё ждала каких-то особых, нежных слов и трепетных, бережных прикосновений. Потом научилась не ждать – терпела, заглушая в себе нарастающее отвращение.
Долгое время они прожили без детей. Вадим считал жену не достаточно зрелой для материнства. Лиза не возражала. Тайком поступила в университет на факультет журналистики и призналась об этом мужу только через полгода, когда он вернулся из очередного рейса. Он долго и грязно ругался, недовольный тем, что такое важное решение было принято без его участия. Вадим всегда с завидным упорством убеждал жену в том, что она абсолютно непрактична и беспомощна, приучая её к мысли, что без него она ничего решить не сможет и, вообще, пропадет.
Весь день он демонстративно дулся, игнорируя и отвергая все её попытки помириться. А ночью пришел сам. Без прелюдий и предисловий сдернул одеяло и, задрав ночную рубашку, исполнил свой супружеский долг. Как всегда молча и мучительно долго, с беспристрастностью доктора глядя куда-то поверх её головы.
И Лиза снова терпела, закусывая запекшиеся губы и глотая слезы, которые текли по её щекам на влажную подушку. Терпела снова и снова. Опять и опять. Пока не забеременела и не стала использовать этот факт как повод сбежать на старенький кухонный диванчик.
Вадим возмущался и требовал близости, не раз брал её силой, но чаще всего уходил куда-то в ночь, громко хлопнув дверью. Молодая жена, свернувшись неприступным клубком, долго прислушивалась к звукам снаружи и внутри: шагам на лестнице и неясным толчкам в глубине живота.
А со временем стала спокойно засыпать, как только за мужем, громко громыхнув, закрывалась дверь. Назло жене Вадим просился в затяжные, долгосрочные рейсы, которые еще больше отдаляли их друг от друга.
Соскучившись в разлуке, Лиза с завидным постоянством пыталась преодолеть эту растущую полосу отчуждения. Изголодавшийся муж, казалось, шел ей навстречу, но ровно до тех пор, пока исполнялись его желания, обсуждались и решались его дела. Общей их жизнь становилась только тогда, когда они проживали эту жизнь по его сценарию. Как только Лиза пыталась заговорить о том, что волновало её, чего бы хотелось ей, Вадим мгновенно менялся, становился далеким и равнодушно отстраненным. Чтобы сохранить семью, жена должна была находиться на территории чувств и желаний мужа, где воплощались в реальность только его мечты и имело значение только его настроение. Всё, что хотелось и высказывалось ею, считалось капризом и блажью и никакого отношения к семейной жизни не имело.
Постепенно Лиза не только перестала озвучивать свой внутренний мир желаний, но и действительно разучилась хотеть. Ей, выросшей с холодной и деспотичной матерью, это было совсем нетрудно. Научившись с детства давить в себе любые, самые безобидные детские, а потом и девичьи порывы, Лиза искренне верила, что это и есть семейная жизнь, полная самоотречения и жертвенности. А женское счастье есть не что иное, как готовность самоуничтожиться ради любимого человека.
