Таких домов-музеев, в которых когда-то проживали известные писатели, во Франции немало – около 120. Жорж Санд, Александр Дюма, Жюль Верн, Оноре де Бальзак, Виктор Гюго…. Можно подняться по тем же самым лестницам, где ходили они, коснуться рукой предметов, принадлежащих им когда-то, и даже представить себя на месте их героев.
Известность к Виктору Гюго пришла достаточно рано. Ему было всего 20 лет, когда король назначил пенсию начинающему литератору после опубликования первых стихотворений. Это позволило ему жениться на девушке, которую любил с детства. За сборником последовали многочисленные пьесы и романы, пришли слава и богатство.
Площадь Вогезов (до 1799 года – Королевская площадь), дом №6, старинный особняк, построенный в самом начале XVII века. В 1831 году уже достаточно известный писатель Виктор Гюго привез сюда свою семью: жену (Адель Фуше) и пятерых детей. Они заняли апартаменты на втором этаже здания – 280 квадратных метров и прожили в них около 16 лет (1832-1848 годы).
В этой квартире были написаны лучшие романы – «Лукреция Борджиа», «Отверженные», «Песня сумерек», «Мария Тюдор», «Лучи и тени». В 1841 году Виктор Гюго становится членом Французской Академии, а несколько позднее, в 1848 году – депутатом Национального Собрания. Сюда приходили многие известные люди: Проспер Мериме, Оноре де Бальзак, Джоаккино Россини, Александр Дюма, Ференц Лист. Из этой квартиры писатель отдавал замуж Леопольдину, свою любимую дочь.
Достопримечательности дома-музея Гюго
В 1902 году, к столетию со дня рождения Виктора Гюго в его бывшей квартире было решено открыть дом-музей. Для чего Поль Мерис (друг и душеприказчик) выкупил особняк и предоставил в дар книги, рукописи, рисунки, личные вещи писателя, которые стали основой музейной композиции.
Прихожая или передняя комната
Комната обустроена в сдержанном стиле. Возле одной из стен располагаются два старинных сундука на подставках. Каждый из них сделан в своем стиле и имеет декоративную роспись на крышках и передних стенках. Напротив входа установлено трюмо, на котором стоит бюст. Нижняя часть трюмо выполнена мастерами из дорогого дерева и украшена резьбой. Массивное широкое зеркало возвышается практически до самого потолка комнаты.
Стены украшены картинами мастеров. На некоторых полотнах изображены исторические события разных эпох. На других картинах и гравюрах встречаются изображения семьи, детей близких друзей и знакомых. Почетное место среди всех полотен занимает одно с изображением мадам Гюго. Все картины обрамлены в тяжелые резные рамы.
Передняя комната достаточно просторная, но не большая. С высокого потолка на цепи свисает люстра, сделанная в старинном стиле.
Красная комната
Из прихожей посетитель сразу же попадает в красную комнату. Все помещение оформлено в красных тонах и обставлено дорогой мебелью контрастных цветов. От деревянного паркетного пола до потолка стены обтянуты бордовыми обоями. На окнах свисают тяжелые красные шторы, затянутые шнурами. При этом помещение достаточно светлое и уютное.
Вдоль одной стены расположились два журнальных пристенных столика на резных золоченых ножках. На них стоят декоративные статуэтки и бюсты, изображающие известных людей времен Виктора Гюго. В центре комнаты стоит раритетный стол, на котором, под стеклом, представлены некоторые предметы быта писателя и его семьи.
Два балконных выхода с одной стороны помещения имеют высокие до потолка полностью застекленные двустворчатые двери. С балконов открывается красивый вид на площадь. Между дверями возле стены стоит резная тумбочка, на которой расположились две расписные вазы и блюдо, оставшееся еще со времен жизни знаменитого писателя.
На стенах, как и в предыдущей комнате, развешены полотна мастеров. На многих из них изображены известные люди и друзья семьи, на остальных исторические моменты различных периодов. Также в комнате расположены на противоположных стенах свисают зеркала в вычурных золоченых рамках.
Китайская гостиная
После красной комнаты, сделанной в классическом стиле, идет помещение, полностью обставленное китайскими предметами быта и творчества. В этом помещении можно оценить дизайнерский талант писателя.
Одна из стен помещения практически полностью покрыта стеллажами с выставленными расписными китайскими фарфоровыми тарелками. Эти стеллажи были разработаны самим Виктором Гюго, покраска и завершение работы проводилось его другом. С той же стороны располагается дымоход, панели которого были расписаны мастером. В помещении преобладают основные черные, приглушенные зеленые и бордовые тона. Рисунки выполнены золотой, красной и зеленой красками.
Высокие потолки отделаны резным деревом с витиеватыми узорами. Каждая отдельная часть представляет из себя произведение искусства. С потолка свисает светильник в абажуре, также сделанный в китайском стиле.
По обеим сторонам от дымохода стоят стулья, а недалеко от них располагается китайский столик-секретер, искусно расписанный мастерской рукой. На этом столике было написано множество писем и ответов на корреспонденцию. Для обогрева помещения в комнате расположен камин.
Из комнаты есть выход на балкон, сделанный в том же стиле, что и в предыдущей комнате. Все стены покрыты расписными деревянными панелями с изображением птиц, бабочек, китайцев и китаянок. На полках размещены статуэтки, изображающие драконов и различная китайская посуда.
Столовая комната в квартире Виктора Гюго сделана в готическом стиле. В центре помещения расположен массивный деревянный стол и стулья. Вдоль стен по периметру находится мебель: лавки, буфеты, трюмо, тумбочки. Все выполнено из дорогого и тяжелого дерева и украшено резьбой.
Примечательно то, что изготовлено все убранство комнаты из мебели эпохи Возрождения, которая была закуплена в разных местах.
С помощью дизайнеров и плотников из тяжелой деревянной двери изготовлен был обеденный стол, а различные комоды превратились в буфеты и лавки. На стенах в столовой развешены картины в тяжелых рамках и фотографии. На полках и столе расставлены статуэтки декоративные и изображающие известных людей.
Возле одной из стен стоит большое зеркало, которое как бы утопленное в большую деревянную рамку-шкаф с полочками и резными столбиками. Два окна хорошо пропускают свет, несмотря на тяжелые шторы, сделанные в цвет всех обоев и красиво задекорированные. С потолка свисает тяжелая люстра, сделанная из металла в стиле всего помещения.
Не смотря на то, что комната обставлена тяжелой мебелью, а стены и шторы имеют темный окрас, она достаточно приятная на вид и уютная. А красота мебели притягивает взгляды своей вычурностью, над которой работали мастера того времени.
Малый зал
Это действительно маленькая комната. Расположить в ней массивную мебель той эпохи, в которой жил Виктор Гюго, практически невозможно. Комната сделана в современном стиле, стены и потолки обтянуты обоями. Нет никаких вычурных лавочек или тяжелых люстр.
На сегодняшний день помещение используется как выставочная комната. В ней по стенам развешены картины, гравюры, рукописи и прочие подобные произведения искусства, и ценные исторические экземпляры. Экспозиция постоянно меняется или закрывается. Причиной этому является то, что некоторые предметы запрещено постоянно выставлять, так как они могут испортиться.
Мастерская – это место где талантливый писатель творил и создавал свои произведения. Выполнена она в зеленом стиле, модном на то время.
Комната небольшая, но достаточно просторная и светлая, благодаря двум балконным проемам, которые полностью открыты и не завешены тяжелыми шторами. Пол сделан из деревянного паркета, а вот освещение того времени не сохранилось. Сейчас комнату освещают современные устройства.
В комнате расположен старинный комод с резными узорами, на котором расположена большая статуэтка. Далее стоит высокая тумба, на которой расположен бюст Леона Бонна. Напротив балконов стоит высокий секретер на тонких красивых ножках.
В помещении располагается рабочий стол писателя, на котором под стеклом представлены образцы его некоторых рукописей, старинная книга и различные личные предметы. На всех стенах развешены картины и портреты его знакомых, друзей и большой портрет его внуков Жоржа и Жанны на стене с балконными выходами.
Через мастерскую посетитель попадает в спальную комнату. Благодаря внукам Виктора Гюго, сохранилось внутреннее убранство и мебель комнаты, где писатель провел свои последние годы жизни. Комната полностью восстановлена и передает обстановку помещения того времени.
В небольшом помещении расположена деревянная массивная кровать с крышей, именно на ней провел свои последние дни, часы и минуты Виктор Гюго. Изголовье кровати резное и высокое. На четырех опорах по ее периметру расположены резные подставки, начинающиеся с ножек, на которых держится крыша.
Для обогрева комнаты предусмотрен мраморный камин, над которым до самого потолка возвышается большое зеркало. На камине стоят два подсвечника со свечами и старинные часы. Возле кровати стоит высокий комод в готическом стиле, сделанный из дорогого дерева и украшен мастерами.
В комнате также находится большой шкаф-буфет, старинные резные тумбы и стулья. На полках и шкафчиках расставлены декоративные статуэтки. На полу стоят высокие вазы. На стенах также присутствует пара картин, на которых изображен Виктор Гюго на своей кровати в последние годы жизни.
Стены во всей комнате обтянуты красными обоями, солнечный свет проникает через единственное окно, расположенной напротив кровати. На потолке находится натянутый гобелен с изображением природы. Окно закрывается тяжелыми шторами красного цвета, тяжело свисающими с потолка.
Как добраться
Адрес: 6 Place des Vosges, Paris 75004Телефон: +33 1 42 72 10 16
Сайт: maisonsvictorhugo.paris.fr
Метро: Saint-Paul, Bastille, Chemin-Vert
Время работы: 10:00-18:00, кроме понедельника
Цена билетов
- Взрослый: 7 €
- Льготный: 5 €
НЕСКОЛЬКО ИНТЕРЕСНЫХ ФАКТОВ ИЗ ЖИЗНИ ВИКТОРА ГЮГО
(Гюго (Victor Hugo) — знаменитый французский поэт, создатель романтизма во Франции. Родился в Безансоне 26 февраля 1802 г.)
Виктор Гюго родился на столько слабым ребёнком, что сразу после родов, его по ошибки даже приняли за мертворождённого и доктора ни давали совсем ни каких шансов, что он будет жить. Младенец был выхожен только стараниями заботливой матери.
Отец его, генерал наполеоновской армии, был много лет губернатором сначала в Италии, потом в Мадриде. Мать поэта, Софи, по рождению и личным симпатиям была убежденная роялистка. В отличие от очень строгого отца, она была очень чуткая и заботливая, женщина добрая..
Род Гюго до рождения писателя уже был очень известным и не только его отцом генералом.
Предок Виктора Гюго уже в XV веке, Георгий Гюго, капитан на службе у герцога Лотарингскаго Рене́, возведен был этим князем в дворянское достоинство и «за свои отличныезаслуги, гражданские и военные», получил от него герб.
Карл -Людовик Гюго, один из его потомков, был князем -епископом Базельским, и оставил много сочиненій, написанных хорошею латынью.
Не смотря на то, что один из предков Гюго был католическим епископом, у самого писателя отношения с Церковью не сложились. Даже похоронить себя просил без священника.
Писатель даже не был крещён. Причём в детстве, чтобы сына оградить от церкви в школе, родители сказали учителям, что их сын крещен протестантом.
Детство Гюго прошло в беспокойных странствованиях по завоеванным отцом странам, по следам отца; дольше всего он жил в Мадриде. Частые переезды по Италии и Испании среди покоренного, но не смирившегося духом населения, недоверчиво и злобно относившегося к французам, опасности и, с другой стороны, красоты и оригинальность природы юга наложили глубокий отпечаток на воображение будущего.
В 9 -10 лет Гюго учился в Дворянском Институте в Мадриде и был зачислен в пажи короля Испании Иосифа, который являлся старшим братом Наполеона.
С 11 лет, когда жить в Испании сделалось слишком опасным, Гюго с матерью и двумя братьями поселились в Париже, где мальчик посещал частную школу и больше отдавал времени беспорядочному чтению и писанию стихов, чем учению.
С 15 лет за свой выбор в пользу литературы, а не Армии, отец лишил будущего писателя всякой материальной поддержки.
В 20 лет вступил в брак, его жена M-elle Fucher была подругой детства писателя. Хотя, как вспоминал сам писатель, его первая любовь осталась в Мадриде, именно там в 9 летнем возрасте он влюбился в замужнюю женщину и посветил позже ей несколько стихов.
Гюго являлся восторженным поклонником Наполеона и его военной славы. Требовал у правительства права на возвращения Бонапартов на родину из ссылки.
Гюго выступил решительным противником смертной казни и строгих уголовных кар. По его просьбе Король даже помиловал нескольких преступников на кануне их казни.
Гюго избирался членом Французской Академии и во Французское законодательное собрание. Непосредственно участвовал в событиях политики Франции, вначале на стороне либералов, потом республиканцев. Являлся сторонником свержения Луи Наполеона; он сражался на баррикадах и с трудом спасся бегством в Бельгию, откуда его вскоре изгнали; тогда он поселился на Нормандских островах Англии (сначала на Джерсее, потом на Гернсее).
Гюго пробыл в изгнании с 1852 по 1870 г., не желая пользоваться императорской амнистией и ведя беспощадную войну с узурпатором.
Гюго занимался общественной дятельностью, содействовал Гарибальди сбором денег, защищал осужденных на смерть, вступался за политических изгнанников всех стран, переписывался с Герценом и вообще играл, не всегда с одинаковым успехом, роль всемирного представителя идеи справедливости.
Пока Париж находился во власти коммуны, Гюго жил и творил в Брюсселе.
В 1876 г. Гюго избран был сенатором, но мало принимал участия в прениях.
Гюго был христианином-католиком. В 1882 г., избранный президентом Комитета помощи русским евреям, Г. выпустил воззвание и протест против погромов, открыто стал на защиту евреев России. Это воззвание было перепечатано всей европейской прессой (в России по цензурным условиям могли появиться лишь небольшие отрывки из него).
Умер он 83 года, 22 мая 1885 г., «в сезон роз», как он предсказывал, и прах его помещен в Пантеоне после беспримерно пышных национальных похорон.
После смерти у Гюго осталось множество неизданных произведений.
Произведения Гюго стали переводится на русский язык в России с 1829 года и первой переведённой в Санкт-Петербурге книгой Гюго в 1829 году, была «Последний день приговоренного к смерти». Затем в 1830 году затем трагедия «Гернани, или кастильская честь» и в 1833 году «Ганс Исландец» и "Анжело"...
В 1882 году был переведено "Отверженные", а в 1884 году "Собор Парижской Богоматери".
В России "Собор Парижской Богоматери" был назван самым интересным и самым нескучным романом Виктора Гюго и в русской прессе о нём писали такую рецензию:
=="Менее всего интересны в нем люди, то шаблонные, как Феб, то неестественные по своему постоянному колебанию между великим и смешным, как урод Квазимодо, и т. д. Настоящим героем этого описательного романа является собор Парижской Богоматери, который в образном, проникнутом жизнью описании превращается сам в нечто живое, таящее в каждом из своих стрельчатых сводов и разрисованных окон тайну прошедшей цивилизации. Архитектурные описания в «Notre Dame de Paris», картина средневекового Парижа, сопоставления культурного значения архитектуры с книгопечатанием — составляют в романе Гюго торжество романтизма и обнаруживают в авторе глубокое понимание «жизни предметов
».==
Несмотря на блестящее исполнение, риторичность героев Гюго делает его драмы напыщенными и иногда скучными. Романтизм Гюго сказывается также в его стремлении оживить забытую старину, воссоздать силой воображения средние века и другие фазисы исторической жизни Франции, нарисовать людей в их отношениях к окружающей природе и материальной обстановке.
Личность Гюгокак поэта прежде всего поражает всеобъемлющей шириной таланта. Он отразил в своей поэзии историческую жизнь Франции почти целого века, соединяя гениальность первоклассного поэта с отзывчивостью журналиста на все вопросы дня, важные и второстепенные, проходящие и вечные.
Даже после смерти писателя, некоторые пьесы Гюго запрещалось ставить на сцене Парижа.
Из сыновей Виктора Гюго известны:
старший, Шарль-Виктор (1826—71) — талантливый журналист; работал в основанной его отцом «Evénement»; был одним из основателей, вместе с Полем Мерис и Вакери, газеты «Rappel»; автор «Le Cochon de saint Antoine» (1857); «Bohême dorée» (1859); «Chaise de paille» (1859); «Famille tragique» (1860); комедии «Je vous aime» (1861) и др.
Его брат, Франсуа-Виктор (1828—73), получил известность своим историческим сочинениям «La Normandie inconnue ou Ile de Jersey, ses monuments, son histoire» (1857), но более всего переводом Шекспира («Oeuvres complètes de Shakspeare», 1860—64).
КАКИМ БЫЛ ВИКТОР ГЮГО В ЖИЗНИ
(ВНЕШНИЙ ВИД, ЗДОРОВЬЕ, РЕЛИГИОЗНОСТЬ)
Из биографии известно, что в детстве Виктор Гюго неоднократно мог умереть.
При родах подумали, что мальчик родился мертвым, на столько он был слаб.
В 4 года, Виктора покусала собака, которую он кормил, оставив шрам на руке.
В 9 лет он упал в катлаван головой вниз и ударился о камень. Много времени пролежал без сознания, пока его не нашли на дне глубокой яме на камне, с раной на лбу.
В том же году, в 9 лет он едва не умер от болезни свинки.
В 19 лет Виктор Гуго вызвал на дуэль одного солдата и сам был ранен шпагой.
Виктор Гюго с детства носил волосы длиннее средних, имел острое зрение и необычно белые зубы. Он любил по много ходить пешком.
В 40 лет болел болезнью лёгких.
В 42 года его сбивает и переезжает ногу многотонная пушка.
В 43 года был ранен на баррикаде пулей.
Находясь в изгнании в Бельгии в возрасте 50 лет появляются мешки под глазами.
Начинает давать сбои сердце.
Виктор Гюго решает закалять свой организм, он купается голым в ледяной воде, скачет верхом на лошади, делает многок-иломметровые прогулки в дождь и в снег перед сном.
В 56 лет писатель заболел Сибирской язвой и едва не умер от болезни.
В 58 лет болел ларингитом и решил отрастить бороду, при этом часто шутил: "Может быть борода защитит меня от ангины". Сын говорил, что теперь его отец похож на пуделя. Борода у Виктора Гюго выросла очень пышная и длинная, в возрасте 64 лет он её решил укоротить.
Виктор Гюго любил много поесть. Он ни когда не страдал расстройством желудка. Известно, что писатель любил мандарины и ел их не чищенные, прямо со шкурками и семенами. Любил есть сырые яйца и пить чёрный кофе без сахара.
Очень много времени уделял по уходу за бородой и усами.
Носил аккуратные длинные ногти.
В 70 лет стал страдать бессонницей.
В 76 лет стал плохо слышать.
Однако как говорили доктора, внешне его тело, было телом 40 летнего мужчины.
Не смотря на сильный организм, в 76 лет писателя настиг инсульт, после которого Виктор Гюго прожил ещё 9 лет.
ОБРАЩАЛСЯ ЛИ ВИКТОР ГЮГО К БОГУ
Отец Виктора был масоном..Мать была очень верующая, но в Церковь не верила, Бог был у неё в душе и молилась она дома.
Виктор Гюго официально не был крещен в Церкви, но писался католиком и даже имел крёстного отца, который был сослуживцем родного отца и тоже генерал французской Армии.
При этом Виктор Гюго был глубоко религиозном человеком, он молиться по католически дома каждое утро и каждый вечер, но храм не посещает, считая, что Церковь заключает веру в смирительную рубашку.
Гюго увлекается темой переселения души, начинает увлекаться восточными религиями, читает Коран.
В конце концов не найдя Бога и истины, он увлекся спиритизмом и призывает на помощь себе души умерших.
ПОХОРОНЫ ВИКТОРА ГЮГО
(Париж, 1885 год)
--Если быть радикальным — значит служить идеалу, то я радикал… Да, общество, допускающее нищету, да, религия, допускающая ад, да, человечество, допускающее войну, представляются мне обществом, человечеством и религией низменного порядка, я же стремлюсь к обществу высшего порядка, к человечеству высшего порядка, к религии высшего порядка: к обществу — без монарха, человечеству — без границ, религии — без писаных догматов. Да, я борюсь со священником, торгующим ложью, и судьей, попирающим справедливость… Да, насколько может желать человек, я желаю уничтожить злой рок, тяготеющий над человечеством; я клеймлю рабство, я преследую нищету, я искореняю невежество, я лечу болезни, я освещаю мрак, я ненавижу ненависть.
(Виктор Гюго)
В 2012 году я был на месте захоронения Виктора Гюго в Париже.
Его могила находится рядом с могилами писателей Дюма и Золя.
Надежда на Бога
Надейся, о дитя! Всё завтра, завтра снова
И завтра и всегда. Верь в Божью благодать!
Надейся, и когда заря зардеть готова,
Благословенья мы с молитвой будем ждать.
За грех, о, ангел мой, нам суждены страданья.
Быть может, за святой молитвы лишний час,
Господь, благословив и слёзы покаянья
И грёзы чистоты, — благословит и нас.
Виктор Гюго – французский писатель, произведения которого вошли в историю и стали бессмертными памятниками литературного достояния. Любитель готики и представитель романтизма всю жизнь презирал законы общества и выступал против человеческого неравенства. Самую популярную книгу «Отверженные» Гюго написал в момент творческого кризиса, но, тем не менее, этот роман стал любимым произведением поклонников автора во всем мире.
Детство и юность
Начало 19 века: во Франции минула великая революция, в стране уничтожены Старый порядок и абсолютная монархия, на смену которым пришла Первая французская республика. В стране процветал лозунг: «Свобода, равенство, братство», а молодой полководец вселял надежду на светлое будущее.
Именно в то время, когда были разрушены древние устои, а во Франции произрастали ростки из зерен революции, у капитана наполеоновской армии Леопольда Сижисбера Гюго родился третий сын. Произошло это событие 26 февраля 1802 года на востоке страны, в городе Безансон. Мальчик, которому дали имя Виктор, был болезненным и слабым, по воспоминаниям его матери Софи Требюше, младенец был «не больше столового ножа».
Семья была богата и жила в большом трехэтажном доме. Леопольд происходил из крестьянского рода, но Великая французская революция позволила мужчине проявить себя. Отец будущего писателя прошел путь от офицера республиканской армии до сторонника Бонапарта и, наконец, стал генералом. Гюго старший часто разъезжал из-за долга службы, поэтому семейство переезжало в Италию, Испанию, Марсель, а также на острова в Средиземном море и Тоскане. Путешествия оставили неизгладимые впечатления на маленького Виктора, которые позже найдут отголосок в произведениях писателя.
Из биографии матери Гюго известно только то, что она приходилась дочерью судовладельца.
Софи и Леопольд старались воспитывать трех мальчиков (Виктора, Абеля и Эжена) в любви, но мировоззрения супругов расходились, отчего они часто ссорились. Требюше придерживалась роялистских и вольтерьянских взглядов и во французской революции была сторонницей династии Бурбонов, тогда как Гюго старший был преданным приверженцем Наполеона. Не только политические распри заставляли родителей будущего писателя расходиться: у Софи была любовь на стороне с генералом Виктором Лагори.
Из-за родительских ссор трое братьев жили то у Софи, то у Леопольда, а в 1813 году мать и отец Виктора Гюго развелись, и женщина переехала в столицу Франции, забрав с собой младшего сына. В будущем Софи не раз жалела и пыталась примириться с супругом, однако тот не желал забывать старые обиды.
Мать оказала значимое влияние на Виктора: ей удалось внушить ребенку, что Бурбоны – приверженцы свободы, а образ идеального монарха сложился у мальчика за счет прочитанных книг.
Литература
Леопольд мечтал, чтобы младший ребенок приобщился к точным наукам, к тому же у мальчика был талант к математике, он прекрасно считал и справлялся со сложными уравнениями. Возможно, у генеральского сына сложилась бы карьера Мишеля Ролля или , но Виктор выбрал другой путь и оказался от поступления в Политехнический университет.
Будущий автор бессмертных романов предпочел цифрам латинские стихи и книги, с запоем прочитывая великие произведения. Впрочем, Гюго начал писать оды и стихотворения еще в детстве, учась в Лицее Людовига Великого, с 1812 года. Юноша зачастую был автором пьес на импровизированных школьных представлениях: сдвинутые столы служили театральными подмостками, а сценические костюмы вырезались неумелыми детскими руками из цветной бумаги и картона.
Когда мальчику было 14 лет, он вдохновлялся первым представителем романтизма Франсуа Шатобрианом и мечтал быть похожим на французского поэта. В автобиографическом дневнике будущий автор «Собора Парижской Богоматери» исписал переводами творений Вергилия 10 тетрадок: тогда мальчик находился на больничном режиме из-за полученного ранения в ногу.
Позже самокритичный юноша нашел рукописи, бережно собранные его матерью, и сжег свои труды, считая, что способен на более изящный и литературный слог. На последней тетради Виктор пишет, что это вздор и рисует изображение яйца, внутри которого находится птенец.
Когда Виктору было 15 лет, он показал себя как явного сторонника роялизма и приверженца укоренившегося литературного классицизма.
В 1813 году молодой Гюго участвует в литературном конкурсе, где представляет членам жюри оду о пользе наук, «Les avantages des tudes», за что получает похвалу и восторженные отзывы. Некоторые судьи не верили, что автору стихотворения исполнилось 15, потому что в произведении Виктор рассуждал как взрослый человек со сформировавшимся мировоззрением.
Юный писатель восхвалял в произведениях династию Бурбонов: за оду «На восстановление статуи Генриха IV» юноша получил внимание и благосклонность французских властей, которые выплачивали молодому таланту жалование. Поощрение деньгами пришлось кстати, так как Леопольд отказался помогать материально сыну из-за несогласия последнего поступить в Политехническую школу.
Когда мальчику было 17 лет, он вместе с братом Абелем приступает к изданию журнала с броским названием «Литературный консерватор», а сборник «Оды», вышедший в 1822 году, сделал Виктора признанным поэтом в литературной публике.
Книги Гюго олицетворяли течение романтизма, и в трудах автора нередко скрывался социальный или политический аспект, тогда как английский романтизм Байрона представлял собой произведения, главным действующим лицом которых была человеческая личность.
Жителям Франции приходилось наблюдать общественное неравенство, грязные закоулочки, нищенство, рабовладение, распущенное поведение женщин и прочие жизненные явления, хотя Париж считался городом любви. Гюго, как и любой писатель, был наблюдательным человеком, которого волновала окружающая действительность. Причем в своих произведениях Виктор не углублялся в суть социальных распрей, пытаясь доказать читателям, что общественные проблемы будут решены только тогда, когда человек научится ценить нравственность и мораль.
Нередко произведения французского автора носили политический подтекст, в первом серьезном романе «Последний день приговоренного к смерти» (1829) писатель метафорично изъясняет свою позицию по поводу отмены смертной казни, фиксируя мысли и муки литературного героя, обреченного на погибель.
Также философскую концепцию носит произведение Виктора Гюго «Человек, который смеется» (предварительно Виктор хотел назвать сочинение «По приказу Короля»), написанное писателем в зрелом возрасте. Роман описывает ужасы социального насилия, которое совершалось верховной знатью. Произведение рассказывает о лорде Гуинплене, которому в детстве изуродовали лицо, чтобы лишить наследника престола и статуса. Из-за внешней неполноценности к мальчику относились как к второсортному человеку, не обращая внимания на его положительные стороны.
"Отверженные"
Роман «Отверженные», написанный Гюго в 1862 году – вершина творчества французского писателя, по мотивам которого позже был снят фильм. В концепции литературного сюжета заключаются острые проблемы окружающей жизни, такие как голод и нищета, падение девушек к проституции ради куска хлеба, а также произвол высшего сословия, каковым являлась власть.
Протагонистом произведения является Жан Вальжан, который ради голодающей семьи украл в булочной буханку. Из-за несерьезного преступления мужчина получил в общей сложности 19 лет лишения свободы, а после выхода на волю стал изгоем, которого лишили права на спокойную жизнь.
Козетта. Иллюстрация к книге Виктора Гюго "Отверженные" Несмотря на плачевное положение в обществе, у героя романа присутствует цель – сделать бездомную девочку Козетту счастливой.
По мнению биографов французского писателя, книга основана на реальных событиях: в 1846 Гюго лично увидел, как из-за куска буханки арестовали человека.
Гаврош. Иллюстрация к книге Виктора Гюго "Отверженные" Также Виктор описывает жизнь задорного мальчишки – сироты Гавроша, который погибает в ходе июньского восстания, прошедшего в 1831 году.
"Собор Парижской Богоматери"
Замысел «Собора Парижской Богоматери» возникает у Виктора Гюго в 1828 году, а сама книга публикуется в 1831. После издания романа Гюго становится новатором: писатель стал первым французом, который написал произведение с историческим подтекстом.
Виктор опирался на опыт всемирно известного писателя-историка . «Собор Парижской Богоматери» имел политический мотив: при жизни автор романа выступал за реконструкцию памятников культуры.
Иллюстрация к книге Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери" Поэтому готический собор в Париже, который власти собирались снести, стал главным героем произведения. Роман рассказывает о человеческой жестокости и вечном противостоянии добра и зла. Эта книга носит драматический характер и повествует о несчастном уродливом Квазимодо, влюбленном в красавицу Эсмеральду – единственную жительницу Парижа, которая не насмехалась над бедным служителем храма. После смерти Гюго произведение экранизировалось: на его основе снят знаменитый «Горбун из Нотр-Дама» (1996).
Личная жизнь
Личная жизнь Виктора Гюго отличилась тем, что у него были своеобразные отношения с противоположным полом. В юношестве писатель влюбляется в Адель Фуше, типичную представительницу буржуазии. В 1822 году возлюбленные женятся. У пары родилось пятеро детей (первый ребенок умер в младенчестве), но красавица Адель стала пренебрежительно относиться к Гюго: она не считала супруга талантливым писателем и не прочла ни единой строчки из его произведений. Зато женщина изменяла мужу с его другом Сент-Бева, отказывая Виктору в плотском удовольствии, любое прикосновение писателя раздражало строптивую девицу, однако об изменах она предпочитала молчать.
Позже Гюго влюбляется в светскую куртизанку-красавицу Жульетту, которую содержал князь Анатолий Демидов, не отказывая девушке в роскоши. Новая пассия страстно влюбилась в писателя, который потребовал закончить роман с богатым мужчиной. Но в отношениях Гюго оказался крайне скупым: из изящно одетой барышни новая невеста Виктора превратилась в даму, которая носила лохмотья: автор романов выдавал Жульетте незначительную сумму на расходы и контролировал каждую потраченную монету.
У новой возлюбленной Виктора была мечта стать актрисой, но писатель не приложил никаких усилий, чтобы девушка получила театральную роль.
Позже страсть к постаревшей Жультте у писателя остыла, и он был не против развлечений с девушками на одну ночь, для приема которых организовал отдельный кабинет в своем доме.
Смерть
Умер великий писатель весной 1885 года от пневмонии. Весть о кончине Виктора Гюго мигом облетела всю Францию, миллионы людей скорбели и участвовали в похоронах автора бессмертных романов.
Одним из любимых мест поклонников Гюго стал остров Джерси, где Виктор провел 3 счастливых года и раскрыл себя как поэта.
Библиография
- «Отверженные»
- «Собор Парижской Богоматери»
- «Человек, который смеется»
- «Последний день приговоренного к смерти»
- «Девяносто третий год»
- «Козетта»
- «Труженики моря»
- «Гаврош»
- «Клод Ге»
- «Эрнани»
Цитаты
- «Засыпьте пропасть невежества, и вы уничтожите притон преступлений»;
- «Великие люди редко появляются в одиночестве»;
- «Идеи – редкая дичь в лесу слов»;
- «Осёл, знающий дорогу, стоит большего, чем прорицатель, гадающий наугад»;
- «Для меня не важно, на чьей стороне сила; важно то, на чьей стороне право»;
- «Мужчину порабощает не только душа женщины, но и ее тело, и чаще тело, чем душа. Душа – возлюбленная, тело – любовница».
Небольшой городок на севере Франции не избалован вниманием туристов. Хотя для того, чтобы его активно посещали, у Безансона есть абсолютно все: живописное расположение на берегу реки Ду, русло которой делает умопомрачительную петлю, практически полностью охватывая город; древние памятники архитектуры; знаменитые горожане. Так, в Безансоне родились Виктор Гюго, братья Люмьер, философ Прудон.
Добавьте к этому джентельменскому набору уютные кафе и замечательные гостиницы, чем не радость туриста? Но Безансону до этого статуса пока далеко. Его улицы заполняют неторопливые местные жители и пестрые толпы студентов многочисленных учебных заведений. Добравшийся же до прекрасного Безансона турист, должен учитывать, что одного дня ему вряд ли хватит для досконального осмотра всех достопримечательностей.
Крепость, построенная по проекту военного инженера Себастьена Вобана на момент своего строительства, была лучшим фортификационным сооружением Франции. Крепость начала строиться в 1668 году, но последние усовершенствования делались вплоть до 1711 года.
Стены толщиной до 6 метров и высотой 20 метров, одиннадцать гектаров площади. Крепость расположена на холме на высоте более 100 метров над городом. С ее стен открывается впечатляющий вид на историческую часть Безансона, во всей красе предстает петля русла реки Ду. Интересно прогуляться по дворам крепости, серые мощные стены, скальные выступы, неприступные башни впечатлят даже человека, ничего не смыслящего в военной инженерии.
Важно знать, но на территории крепости находятся местный зоопарк, а также два музея (Музей истории и жизни региона Франш-Коте и Музей сопротивления и депортации). Посетив экспозицию первого музея можно ознакомиться с историей, географией и ремеслами региона, на территории которого собственно и расположен город Безансон, второй музей посвящен истории французского сопротивления в годы Второй мировой войны.
Местоположение: 99 — Rue des Fusillés de la Résistance.
Собор Сен-Жан (Святого Иоанна) и астрономические часы
Собор Святого Иоанна - одно из древнейших строений города. Его первоначальное здание было построено в III веке. Многократно храм перестраивался и дополнялся пристройками. Здание храма само по себе очень живописно. Красивые фасады и сложный купол, пышное внутреннее убранство. Прекрасные витражи и живопись XVI столетия. В Соборе сохранился древний алтарь из белого мрамора, датируемый XI веком.
Однако основным объектом притяжения в храм служат уникальные астрономические часы. Этот невероятный механизм, состоящий из нескольких десятков больших и малых циферблатов, был сконструирован в 1858 — 1860 годах Огюстом Люсьеном Верите. Часы демонстрируют время в нескольких городах, даты, приливы и отливы, затмения Солнца и Луны. Туристам служители храма часы показывают по сеансам и даже проводят маленькую экскурсию, правда только на французском языке.
Местоположение: 10 — Rue de la Convention.
Интереснейший артефакт, оставленный потомкам воинственными римлянами. Предполагается, что Черные ворота были построены во II веке нашей эры. Это триумфальная арка, украшенная красивыми фигурами мифологических персонажей. Даже тот факт, что ворота сохранились не полностью, не умаляет грандиозности сооружения.
Любителям археологических памятников обязательно нужно посетить этот парк, названный по фамилии археолога, обнаружившего артефакты, ставшие основой парка. На сравнительно небольшой территории можно будет увидеть остатки амфитеатра, акведука и древние римские колонны.
Великолепная постройка XVI века. Дворец был построен для хранителя печати французского короля Карла V Николя Гранвеля. Внутренний двор просто пленяет изысканностью - крытая колоннада, изящный фонтан.
Все настолько хорошо сохранилось, что кажется, будто чудесным образом произошел временной прыжок в эпоху Возрождения. Это учли власти Безансона и организовали в прекрасном дворце интереснейший Музей времени. Кроме того, дворик используется в качестве театральной сцены, в летнее время здесь даются концерты и ставятся спектакли.
Храмы попадаются в городе буквально на каждом шагу. Наиболее пышным и красивым является базилика святого Феррутия. Имя этого святого ни о чем не скажет большинству туристов, но храм, посетить стоит. Сооружение, созданное в XIX веке, поражает своей масштабностью и изысканностью декора.
Здание, которые можно увидеть сегодня, построено в XVI столетии. Даже неопытный турист заметит, что храм отличается от многих других в городе. Эта церковь - прекрасный образец стиля барокко в архитектуре. Никаких высоких башен, фасад украшен часами. Этот храм считается первым христианским храмом в городе.
Местоположение: 102 — Grande Rue.
Любимое место прогулок горожан. Здания стоят вплотную к друг другу. Первые этажи домов в основном облюбовали владельцы разных кафе и ресторанчиков. От набережной рукой подать до многих достопримечательностей.
По адресу: 140 Grande rue можно найти этот серый трехэтажный городской дом с пышной памятной табличкой. Напротив дома Гюго, кстати, расположен дом братьев Люмьер. К сожалению, ни в одном из указанных исторических зданий нет тематических музеев, так что полюбоваться можно будет только на их внешний вид.
Местоположение: 140 — Grande Rue.
Здание театра в Безансоне было построено архитектором Клодом Леду в 1778 году. Фасад украшен грандиозными колоннами. Интересно, что это одно из первых зданий театров в мире, в котором была сделана оркестровая яма. К сожалению, в 1958 году театр сильно пострадал от пожара, здание пришлось реконструировать и частично достраивать. Театр действующий, так что посетить спектакль и осмотреть интерьеры, проблемой не будет.
Таблички-указатели на тротуарах
Этот способ сообщить важную информацию туристам не является уникальным, подобные указатели можно увидеть в некоторых европейских городах, но интересно встретить металлические треугольники-стрелки с нанесенными на них узнаваемыми изображениями достопримечательности не в самом туристическом городе Безансоне. Просто глядя себе под ноги даже турист, не слова не знающий по-французски, без труда найдет и цитадель, и астрономические часы.
В городе много памятников, малых архитектурных форм, живописных фонтанов, таинственных парков и уютных двориков, проводятся речные прогулки по реке Ду. Восемь мостов соединяют новую и старую части города. По ухоженным мощеным улочкам Безансона с его старинными домами, покрытыми черепицей хочется гулять бесконечно в любую погоду.
В 1829 году Сент-Бевбыл еще далек от такого цинизма. Какие-то нити еще связывали его сверованиями детских лет, и ему нравилось, что его "вновьобращает к Господу" женщина, красота которой его волновала. Ониговорили о Боге, о бессмертии, Сент-Бев цитировал святого Августина иЖозефа Делорма: "Я очень хотел бы верить, Господи, я хочу;почему же я не могу?" Адель Гюго гордилась тем, что с ней таксерьезно говорит человек, которого в Сенакле считали очень умным. Унее были свои дарования: она талантливо рисовала, недурно писала, а вжизни с властным эгоистом порой бывала несправедливо унижена.Сент-Бев успокаивал ее уязвленную гордость. Время от времени этадобродетельная мать семейства почти бессознательно прибегала клегкому кокетству. Зимой, когда уже нельзя было посидеть в саду, она,случалось, принимала своего друга у себя в спальне. "Равнодушнаяк материальному миру", она забывала переодеться и оставалась вутреннем пеньюаре. Случалось также, что и по вечерам, когда Гюго небывало дома, двое покинутых и одиноких сидели допоздна у погасшегокамина. "О, эти минуты были самыми прекрасными, самыми светлымив тогдашней моей жизни. По крайней мере за эти воспоминания мне неприходится краснеть..." [Сент-Бев, "Сладострастие"]
А когда Сент-Бевпутешествовал, он писал письма Виктору Гюго и наслаждался тогдасчастьем, хорошо известным каждому влюбленному, удовольствием послатьчерез мужа весточку о себе его жене; "Все это относится к вам,дорогой Виктор, и к вашей супруге, которая неотделима от вас в моихмыслях; пожалуйста, передайте, что я о ней очень скучаю и что янапишу ей из Безансона..."
"Какая, право,сумасбродная мысль пришла мне расстаться без всякой цели с вашимгостеприимным домом, лишиться живительных, бодрящих бесед с Виктороми права посещать вашу семью два раза в день, причем один раз визитпредназначался вам. Мне по-прежнему тоскливо, потому что в душе уменя пусто, у меня нет цели в жизни, нет стойкости, нет дела; жизньмоя открыта всем ветрам, и я, как ребенок, ищу вовне то, что можетисходить лишь от меня самого; на свете есть только одно устойчивое,прочное - то, к чему я всегда стремлюсь в часы безумной тоски инеотвязных бредовых мыслей: это вы, это Виктор, ваша семья и вашдом..."
Адель взялась написатьответ, так как у Гюго болели глаза, но он помог ей составить письмо.Он нисколько и не думал ревновать. Сент-Бев был его собственнымдругом и совсем не соблазнительным мужчиной. Сам Сент-Бев и Адельсчитали свои отношения вполне целомудренными, но, верно, уж всезапутал дьявол в тот день, когда Адель постаралась, чтобы ее друг,придя в дом в три часа дня, увидел, как она причесывается:
Ты встала, волосырассыпались волной.
Под нежною рукойблаженно и лениво
Струились волосы, какпод дождями нива,
Булатный гребня блеск,тяжелый черный шлем
Младой богинею изэллинских поэм
Ты предо мной была ильнежной Дездемоной,
Иль амазонкою... Тобоюослепленный,
Навек я был пленен...
[Сент-Бев, "Книгалюбви"]
Опасная игра, даже дляпорядочной женщины, и, пожалуй, особенно для порядочной. "Волнениепередается, смятение чувств заразительно. Каждый ее жест, каждоеслово кажется милостью. Приходит мысль, что ее волосы, небрежноуложенные на голове, сегодня-завтра разовьются при малейшем вздохе иволной упадут тебе на лицо; сладострастный аромат исходит от нее, какот цветущего деревца, источающего благоухание..." [Сент-Бев,"Сладострастие"]
Первого января 1830года Сент-Бев пришел на улицу Нотр-Дам-де-Шан, принес игрушек вподарок детям и прочитал своим друзьям предисловие к сборнику"Утешения". Оно было адресовано Виктору Гюго и посвященодружбе, являющейся союзом душ пред лицом Бога, ибо всякая иная дружбалегковесна, обманчива и скоро иссякает. В этом послании к мужу многиефразы о чистых и благочестивых чувствах обращены были к жене. Двастихотворения, очень интимных по тону и довольно хороших, былипосвящены Адели Гюго. Доверчивый человек не увидел в этом ничегоопасного, а Сент-Бев искренне думал: "Утешения" быливременем моральной чистоты в моей жизни, шесть месяцев я вкушалнебесное мимолетное блаженство..." Да, полгода длился этоткрасивый роман, который Сент-Бев считал столь невинным, что сам надсобой умилялся. Ах, если бы рядом с ним с самой юности, как рядом сего другом, была белоснежная красавица, никто не видел бы, как он"без цели и без мысли, не оборачиваясь и головой поникнув, издома утром выходил" и брел у самых стен, "влача постыдносвой погубленный талант". И никто б не видел, как вечерами онвместе с Мюссе шел в злачные места, в тщетных поисках забвения,пытаясь, и зачастую неудачно, показать себя развратником (он не был вэтом большим докой). Нет, никакой ценой он не мог избавиться отчувства горечи и грусти.
Первый день нового,1830 года - увы! - ознаменовал конец небесного и мимолетногоблаженства. В январе чета Гюго жила очень бурно. В Комеди-Франсез ужерепетировали "Эрнани", и эти репетиции были долгой борьбоймежду автором и актерами. Конечно, исполнители ролей знали, что пьесуждут как событие в литературной жизни; конечно, молодой и красивыйдраматург казался им необычайно пленительным, "блистающимгениальностью и лучами славы". Но всех актеров пугалинепринужденность тона в его драме, буйство страстей и большоеколичество смертей на сцене. Всемогущая мадемуазель Марс, выказываяна репетициях добросовестность, каждый день старалась, однако,как-нибудь унизить поэта. Гюго, холодный, спокойный, вежливый,суровый, наблюдал за раздраженными выходками богини. Он сдерживалнараставший в душе гнев. Однажды чаша переполнилась, и он попросилмадемуазель Марс возвратить роль доньи Соль. "Сударыня, - сказалон, - вы женщина большого таланта, но есть обстоятельство, о которомвы, по-видимому, не подозреваете, и я считаю необходимым о немуведомить вас: дело в том, что я тоже человек большого таланта,помните это и соответствующим образом держите себя со мной". Вдостоинстве молодого писателя было нечто воинственное и внушительное.Мадемуазель Марс покорилась.
Виктор Гюго,поглощенный театральными репетициями, совсем не бывал дома. Он писалдрузьям: "Вы знаете, что я обременен, подавлен, перегружен,задыхаюсь. Комеди-Франсез, "Эрнани", репетиции, закулисноесоперничество, актеры, актрисы, подвохи газет и полиции, а тут ещемои личные дела, по-прежнему весьма запутанные: вопрос с отцовскимнаследством все еще не улажен... наших песков в Солони уже полторагода никак не могут продать; дома в Блуа мачеха оспаривает у нас...словом, ничего или почти что ничего нельзя собрать из остатковбольшого состояния, одни только судебные процессы и огорчения. Воткакова моя жизнь. Где уж тут всецело принадлежать своим друзьям,когда и себе-то самому не принадлежишь..."
Действительно, Гюго,который с гордостью выставлял себя образцовым мужем и отцом, большене принадлежал своей семье. Нужно было, чтоб драма "Эрнани"любой ценой имела успех, так как судебные тяжбы и хлопоты поглотиливсе сбережения супругов. Адель, у которой кошелек опустел, всей душойпредалась этой спасительной битве, сражаясь рядом с мужем. Провал"Эми Робсар" показал им всю опасность театральных козней, иГюго твердо решил захватить собственными своими войсками зрительныйзал Комеди-Франсез в вечер первого представления. А войск у него былодостаточно. Каждый начинающий художник питал честолюбивое стремлениевыступить на защиту самого крупного поэта Франции от рутинеров,проповедников классицизма. "Разве не было естественнымпротивопоставить дряхлости - молодость, лысым черепам - пышные гривыволос, косности - энтузиазм, прошлому - будущее?" У Жерара деНерваля, на которого возложили вербовку легионов, карманы полны быликвадратиками красной бумаги, на которых стоял таинственный гриф:"Hierro". Это был клич альмогаваров: "Hierrodespertata!" ("Шпага, пробудись!")
И теперь уж Сент-Бев,являясь ежедневно в три часа дня с визитом к госпоже Гюго, неизменнонаходил ее в окружении растрепанных юношей, склонявшихся вместе с нейнад планом зрительного зала. Женщины чтут полководцев, и Адельувлеклась сражением, тем более что от исхода битвы зависела слава еесупруга и материальное положение семьи. Ей было только двадцать пятьлет; понукаемая молодыми энтузиастами, она словно очнулась внезапноот обычной своей задумчивости. Разумеется, молодое воинствоприветливо встречало "верного Ахата", соратника и учителя."А-а, это вы, Сент-Бев, - говорила Адель. - Здравствуйте,садитесь. А мы, видите, в какой горячке..." Сент-Бева приводилов отчаяние, что ему больше не удается побыть с нею наедине, онревновал ее к этим красивым юношам, у него зарождалось смутноераздражение против Гюго, который так доверчиво рассчитывал, чтоСент-Бев расхвалит в газетах его драму, меж тем как в глубине душикритик терпеть не мог ее напыщенности. Вместе с тем он чувствовал,что сам-то он не способен создать такой неистовый поток страстей, какв "Эрнани", и считал это унизительным для себя, да,впрочем, ему и не хотелось быть на это способным, и он вообще былпротив всей этой затеи. Неудивительно, что он ходил унылый,подавленный, видя, как гнездо, в котором он нашел себе приют, стало"таким шумным и полным всякого мусора. Да что ж это такое!Нельзя больше уединиться тут с любимыми людьми! Ах, как это печально,как печально!..".
Раздражение, которое немогло рассеяться в излияниях души, все усиливалось, и наконецтерпение Сент-Бева лопнуло. За несколько дней до премьеры он прислалВиктору Гюго невероятно жесткое письмо, в котором извинялся, что неможет написать статью об "Эрнани":
"Сказать поправде, тяжело видеть, что у вас творится с некоторых пор, - жизньваша навсегда предоставлена во всеобщее распоряжение, ваш досугутрачен, ненавистников у вас стало вдвое больше, старые и благородныедрузья отходят от вас, их заменяют теперь глупцы или безумцы; человаше прорезали морщины, его омрачает тень забот, порожденная нетолько трудами и высокими думами; видя все это, я могу лишьогорчаться, жалеть о прошлом, поклониться вам на прощание и пойтипоискать какой-нибудь уголок, где я мог бы спрятаться. КонсулБонапарт мне был гораздо симпатичнее императора Наполеона.
Теперь я не могу и пятиминут отдать мыслям об "Эрнани" - тотчас всякие унылые думыначинают тесниться в моем мозгу. Да и как не думать, что вы вступаетена путь вечной борьбы, что вы утратите в ней целомудрие своей лирики,что всеми вашими поступками станут руководить соображения тактики,что вы должны будете встречаться с грязными людьми, что вам придетсяпожимать им руку, я говорю все это не для того, чтобы вы сошли сизбранного вами пути, - такие умы, как ваш, непоколебимы, да и должныбыть непоколебимыми, ибо ясно сознают свое призвание. Я говорю эторади себя самого - хочу объяснить свое молчание, пока его никто ещене истолковал превратно, хочу сказать о своей беспомощности...
Порвите, предайте всезабвению. Пусть это письмо не будет для вас еще одной неприятностьюсреди вполне понятных неприятностей. Мне нужно было написать вам, таккак теперь уж невозможно поговорить с вами наедине, в доме вашем какбудто был разгром.
Ваш неизменный игрустный, Сент-Бев.
А как же ваша супруга?Та женщина, чье имя должно было бы звучать под звуки лиры лишь в теминуты, когда ваши песни люди слушали бы, преклонив колени; та самая,на которую теперь ежедневно устремлены чужие кощунственные взгляды;та, которая раздает билеты восьми и даже более десяткам молодыхлюдей, вчера еще едва знакомых ей? Чистая, пленительная близость,бесценный дар дружбы, навсегда осквернена в этой толкучке; понятие"преданность" попрано, превыше всего ценится у вас теперьполезность, и нет ничего для вас важнее материальных расчетов!!!"
Эта приписка сделанапоперек письма, на полях, и почерк свидетельствует, что писавший былв ярости. Этот взрыв бешенства по поводу "супруги" походилна сцену ревности со стороны оскорбленного любовника, и как неудивиться, что Виктор Гюго вытерпел ее. Он уже не мог сомневаться,какой характер носит чувство Сент-Бева к Адели. Но он всецело отдалсяборьбе, и всякая ссора со своей группой ослабила бы его силы. Двабылых соратника продолжали работать бок о бок. Сент-Бев рассылал отимени "своего страшно занятого друга" билеты егопоклонникам в партер. В день премьеры (15 февраля 1830) он пришелвместе с Гюго за восемь часов до начала спектакля, чтобы наблюдать затем, как будут впускать в еще не освещенный зал верных людей. МолодойТеофиль Готье, командир целого отряда краснобилетников, явился всвоем знаменитом розовом камзоле, в светло-зеленых (цвета морскойволны) панталонах и во фраке с черными бархатными отворотами. Онхотел эксцентричностью костюма привести в содрогание "филистимлян".В ложах зрители с ужасом указывали друг другу на удивительные гривыромантиков, а молодые художники, глядя на лысые головы классицистов,торчащие на балконе, кричали: "Лысых долой! На гильотину!"Эти писатели, эти художники, эти скульпторы, образовавшие железныйэскадрон, отнюдь не были "гнусным сборищем подонков". Онипроникали во все уголки, где мог притаиться зловредный "свистун",они хотели защищать свободное искусство. Их горячность была признакомсилы. То было прекрасное время, бурное и полное энтузиазма, время,когда роялисты и либералы, романтики и классицисты еще не дралисьдруг с другом на баррикадах, а сражались в театре.
Наконец занавесподнялся. Столкновение началось с первых же строф: "За дверьюпотайной он ждет. Скорей открыть". Тут все коробило одних, адругих все восхищало. Если б не страх, который нагоняли "бандыГюго", ропот недовольных превратился бы в шумный протест. Двеармии напряженно следили друг за другом. "Из свиты я твоей? Тыправ, властитель мой". Слова эти "стали для огромногоплемени безволосых предлогом для невыносимого шиканья". Норыцари, защищавшие "Эрнани", никому не позволяли ни одногожеста, ни одного движения, ни одного звука, не продиктованныхвосхищением и энтузиазмом. На площади перед Комеди-Франсез, во времяантракта, книгоиздатель Мам предложил Гюго пять тысяч франков заправо напечатать пьесу. "Да вы же кота в мешке покупаете. Успехможет уменьшиться". - "Но он может возрасти. Во втором актея решил было предложить вам две тысячи франков, в третьем - четыретысячи; теперь вот предлагаю пять тысяч... Боюсь, что после пятогоакта предложу десять тысяч". Виктор Гюго колебался. Мам протянулему пять банковских билетов по тысяче франков. В тот день дома, наулице Нотр-Дам-де-Шан, было только пятьдесят франков. Гюго взялбанкноты.
Когда разразилась буряоваций после финала, "вся публика повернулась и устремила взглядна восхитительное лицо женщины, еще бледное от тревоги, пережитойутром, и волнений этого вечера; триумф автора отражался на облике егодражайшей половины".
После спектаклясотрудники "Глобуса" собрались в типографии журнала. Срединих были Сент-Бев и Шарль Маньен, которому поручили написать статью.Спорили, восторгались, делали оговорки; к радости триумфапримешивалось некоторое удивление и боязливая мысль: "А в какоймере "Глобус" примет участие в компании? Подтвердит ли онуспех пьесы? Ведь с воззрениями, выраженными в ней, он в конечномсчете мог согласиться лишь наполовину. Тут были колебания. Ятревожился. И вдруг через весь зал один из самых умных сотрудниковжурнала, который впоследствии стал министром финансов, то есть не ктоиной, как господин Дюшатель, крикнул: "Валяй, Маньен! Кричи:"Восхитительно!" И вот "Глобус" опубликовалбюллетень о победе. Зато "Насьоналъ" выступила враждебно ижаловалась на приятелей автора, "которые не имеют чувства меры,не знают приличий". Пришлось порекомендовать преданнымзащитникам больше не аплодировать по щекам соседей. Следующиепредставления были организованы Гюго так же заботливо. Оппозицияпроявлялась всегда при одних и тех же стихах. Эмиль Дешан советовалубрать слова: "Старик глупец, ее он любит".
Из дневника Жоанни(исполнителя роли Руи Гомеса): "Неистовые интриги. Вмешиваются вних даже дамы высшего общества... В зале яблоку упасть негде и всегдаодинаково шумно. Это радует только кассу..." 5 марта 1830 года:"Зала полна свист раздается все громче; в этом какое-топротиворечие. Если пьеса так уж плоха, почему же ходят смотреть ее? Аесли идут с такой охотой, почему свистят?.."
Из дневника академикаВьенне: "Сплетение невероятностей, глупостей и нелепостей... Вотчем литературная группировка намеревается заменить "Аталию"и "Меропу"... выступая под таинственным покровительствомбарона Тейлора, которого когда-то назначил ведать этим кавардакомминистр Корбьер, со специальной миссией погубить французскуюсцену..."
Сборы превысили всеожидания. Пьеса вызволила супругов Гюго из нужды. В ящике Аделископилось немало тысячефранковых билетов, которые до сих пор редкопоявлялись в доме. Триумфатор Гюго уже привыкал к поклонению. "Из-задурного отзыва в статье он приходит в бешенство, - сказал Тюркети. -Себя он как будто считает облеченным высокими полномочиями.Представьте, он так разъярился из-за нескольких неприятных для негослов в статье, напечатанной в "Ла Котидьен", что грозилсяизбить критика палкой. Сент" Бев разразился проклятьями,потрясая каким-то ключом..."
"ДорогойСен-Вальри, нынче вечером уже седьмое представление "Эрнани",и дело становится ясным, раньше тут ясности не было. Три первыхпредставления при поддержке друзей и публики прошли очень хорошо;четвертое представление было бурным, хотя победа осталась захрабрецами; пятое - полухорошо, полуплохо; интриганы вели себясдержанно, публика была равнодушна, немного насмешничала, но подконец ее захватило. Сборы превосходные, и при маленькой поддержкедрузей опасный путь будет благополучно пройден, - вот вам бюллетень.Среди всех этих треволнений Виктор спокоен, устремляет взор вбудущее, ищет в настоящем хоть один свободный день, чтобы написатьдругую драму, - истинный Цезарь или Наполеон, nil actum reputans [нераскаивающийся ни в чем содеянном (лат.)], и так далее. Завтра пьесабудет напечатана; Виктор заключил выгодный договор с книгоиздателем -пятнадцать тысяч франков; три издания по две тысячи экземпляровкаждое, и на определенный срок. Мы все изнемогаем, на каждое новоесражение свежих войск не найти, а ведь нужно все время давать бой,как в кампании 1814 года..."
Сент-Бев был честнымсоратником, а между тем в сердце у него бушевала буря. Он узнал, чтосупруги Гюго в мае съедут с квартиры и поселятся в единственном доме,построенном на новой улице Жана Гужона. На улице Нотр-Дам-де-Шанхозяин им отказал, испугавшись нашествия косматых, небрежно одетыхмазилок-художников, защитников "Эрнани", но граф деМортемар сдал супругам Гюго третий этаж своего недавно построенногоособняка. Средства теперь позволяли ям жить в районе ЕлисейскихПолей. Адель ждала пятого ребенка, и Гюго не прочь был перебраться снею подальше от Сент-Бева. Пришел конец приятным ежедневным встречам.А впрочем, были ли они по-прежнему возможны? Жозеф Делорм задыхалсяот смешанного чувства ненависти и восхищения, которые вызывал у негоГюго. Он знал теперь, что любит Адель не как друг, а любитпо-настоящему. Некоторые полагают, что он тогда покаялся перед Гюго,и тот предупредил жену; другие считают, что сцена признания произошлапозднее. Но, по-видимому, она несомненно произошла: Сент-Бевиспользовал ее в романе "Сладострастие". Что у Гюго с мая1830 года появились серьезные основания для горьких чувств, видно изтех стихов, какие он создавал в то время. Однако Сент-Беву, которыйжил тогда в Руане у своего друга Гуттенгера, он писал не менееласково, чем прежде: "Если б вы знали, как нам недоставало вас впоследнее время, как стало пусто и печально даже в семейном нашемкругу, которым мы обычно ограничиваемся; грустно нам даже среди нашихдетей, грустно переезжать без вас в этот пустынный город Франциска I.На каждом шагу, каждую минуту нам недостает ваших советов, вашейпомощи, ваших забот, а вечерами разговоров с вами, и всегда недостаетвашей дружбы! Кончено! Но не вырвать из сердца милой привычки.Надеюсь, у вас впредь не будет дурного желания бросать нас и коварнодезертировать..." Однако в том же месяце мае Гюго писал стихи,полные разочарования, такие непохожие на торжествующие "Восточныемотивы". Перечитывая свои "Письма к невесте", он спечалью вспоминал то время, когда "звезда светила мне, надеждазолотая ткала мне дивный сон".
О письма юности, любвиживой волненье!
Вновь сердце обожглобылое опьяненье,
Я к вам в слезахприник...
Отрадно мне, забыв опрочном, тихом счастье,
Стать юношею вновь,тревожным, полным страсти,
Поплакать с ним хотьмиг...
Когда нам молодостьулыбкою отрадной
Блеснет на миг один, о,как мы ловим жадно
Край золотых одежд...
Миг ослепительный! Онмолнии короче!
Очнувшись, слезы льем,- в руках одни лишь клочья
Блеснувших нам надежд!
[Виктор Гюго, "О,письма юности..." ("Осенние листья")]
Адель часто плакала, имуж с горечью обращался к ней:
Ты плакала тайком... Тыв грусти безнадежной?
Следит за кем твойвзор? Кто он - сей дух мятежный?
Какая тень на сердцевдруг легла?
Ты черной ждешь беды,предчувствием томима?
Иль ожила мечта ипролетела мимо?
Иль это слабостьженская была?
[Виктор Гюго. XVII("Осенние листья")]
А Сент-Бев жил в этовремя в Руане, у романтического Ульрика Гуттенгера, среди гортензий ирододендронов, и с горделивой нескромностью откровенно рассказывалему о своей любви к Адели. Исповедник исповедовался, а Гуттенгер,прослывший в лагере романтиков большим знатоком в делах любви,поощрял его преступные замыслы, хотя и называл себя другом Гюго.Пребывание у Гуттенгера было вредным для Сент-Бева; донжуанствозаразительно. Возвратившись в Париж, он снова увиделся с четой Гюго,но чувствовал себя у них неловко.
"Хочу написатьвам, потому что вчера вы были так грустны, таи холодны, так плохопростились, что мне было очень больно; возвратившись домой, я страдалвесь вечер, да и ночью тоже; я говорил себе, что, поскольку я не могувидеться с вами постоянно, как прежде, нельзя нам встречаться часто иплатить за эти встречи такой ценой. В самом деле, что мы можем теперьсказать друг другу, о чем можем беседовать? Ни о чем, потому что неможем сделать так, чтобы во всем мы были вместе, как прежде...Поверьте, если я не прихожу к вам, то любить вас буду не меньшепрежнего - и вас, и вашу супругу..."
"Ах, не бранитеменя, мой дорогой великий друг; сохраните обо мне хотя бы одновоспоминание, живое, как прежде, неизменное, неизгладимое, - я такрассчитываю на это в горьком моем одиночестве. У меня ужасные, дурныемысли, подсказанные ненавистью, завистью, мизантропией; я больше немогу плакать, я все анализирую с тайным коварством и язвительностью.Когда бываешь в таком состоянии, спрячься, постарайся успокоиться;пусть осядет желчь на дно сосуда, - не надо очень его шевелить; ненадо делать то, что я сейчас делаю, - каяться перед самим собой иперед таким другом, как вы. Не отвечайте мне, друг мой; неприглашайте прийти к вам - я не могу. Скажите госпоже Гюго, чтобы онапожалела меня и помолилась за меня..."
Что это - искренностьили стратегия? Вероятно, и то и другое. Сент-Бев слишком любил ивосхищался Гюго, видел, как поэт великодушен по отношению к нему, ине мог так скоро позабыть свою привязанность. Но правда и то, чтоминутами он ненавидел Гюго, а тогда искал оснований для своейненависти, и тем больше стремился их найти, чем больше любил. Чтобыутешиться в том, что у него нет могучих сил Гюго, он называл их всвоих тайных записных книжках силами "ребяческими и вместе с темтитаническими". Он упрекал Гюго в том, что среди всех греческихстилей в архитектуре тот понимает только стиль "циклопический",и называл его Полифемом, бросающим наугад чудовищные обломки скал. Онзаносил в свои заметки, что в "Последнем дне приговоренного ксмерти" Гюго "проповедовал милосердие вызывающим тоном".Словом, он считал его тяжеловесным, гнетущим, неким грубым готом,вернувшимся из Испании. "Гюго был молодым царьком варваров. Вовремена "Утешений" я попробовал было цивилизовать его, номало в этом преуспел". В заключение он восклицает: "Фу,Циклоп!" Затем, пытаясь провести параллель между своимсоперником и собой, он говорит: "Гюго свойственно величие, атакже грубость; Сент-Беву - тонкость, а также смелость". Он могбы добавить: Гюго - гений, а Сент-Бев - только талант.
4. ОДЫ СЛЕДУЮТ ОДНА ЗАДРУГОЙ
В конце концов монархияпала,
падут и многие другиемонархии.
Шатобриан
Двадцать первого июля1830 года молодой швейцарец Жюст Оливье, страстный любительлитературы, заручившись рекомендацией Альфреда де Виньи и Сент-Бева,пришел в дом N_9 по улице Жана Гужона и позвонил в дверь на третьемэтаже. Служанка сказала ему: "Проходите, пожалуйста, в кабинетбарина..." Он увидел там медальоны работы Давида д"Анже,литографии Буланже, изображающие колдунов, призраков, вампиров, икартины резни. Окно кабинета выходило в сад с тенистыми деревьями;вдали виднелся купол Дома Инвалидов. Наконец появился Виктор Гюго.Оливье объяснил, что он тот самый молодой человек, которого направилк нему Сент-Бев. Сперва Гюго как будто ничего об этом и не слышал, нопотом сказал: "Совсем из головы вылетело". Они поговорили оШильонском замке, о Женеве, о старинных домах. Вошла высокая икрасивая дама, весьма заметно было, что она беременна, с нею двоедетишек, мальчик и девочка, которую поэт назвал "мой котеночек",очаровательная крошка с загорелым и выразительным личиком. То былаЛеопольдина, она же Дидина, она же Кукла. Посетитель нашел, что Гюгоне похож на своем портрете. Волосы у него темные (действительно,волосы стали у него каштановыми) и "как будто влажные",лежат странной волной. Лоб высокий, белый и чистый, но не громадный.Карие живые глаза, выражение лица приветливое и естественное. Сюртуки галстук черные; рубашка и носки - белые. Таким описывает егоОливье.
Вечером Оливьерассказывал у Альфреда де Виньи о своем посещении поэта. Он сказал,что, по его мнению, Гюго тоньше, чем на портрете. "О что вы!язвительным тоном возразил Сент-Бев. - Он растолстел". Потомзаговорили об "Эрнани", где актеры, предоставленные самимсебе, все меняли по-своему. В монологе Карла V вместо слов: "ТакЦезарь с папою - две части Божества" Мишеле говорил: "Народи Цезарь - две части мира", хотя это ломало ритм стиха. "Чтож, - наивно замечала публика, - так по крайней мере мысль менеенелепа". И все собратья захохотали. Сент-Бев рассказал, какФирмен ловко исказил реплику Эрнани: "Из свиты я твоей? Ты прав,властитель мой". Вместо этого он говорил: "Из вашей свиты",и как сумасшедший бегал по сцене, потом возвращался на авансцену исвистящим шепотом добавлял: "Я к ней принадлежу". Некоторыестрофы опять были освистаны, и Ваше, главарь клакеров, хозяйничавшихв Комеди-Франсез, заявлял: "Добавили бы еще человек шесть излевых, и я бы мог спасти эту пьеску!" Словом, чисто парижскиешуточки, в которых не щадят ни учителей, ни друзей, - играючи,раздирают их в клочья, как хищные звери, чтобы поточить свои когти.
Выйдя от Виньи вместе сСент-Бевом, швейцарец захотел проводить его. Он нашел, что этоболтливый и желчный человек. "Какое убийственное время! говорилСент-Бев. - Чтобы забыть о нем, нужны уединение, богатство иразвлечения. Покончить с собой не хочется, самоубийство - этонелепость. Но что за жизнь! Я думаю, лучше всего было бы уехать вдеревню, ходить по воскресеньям к мессе, спокойно говеть великимпостом и праздновать Пасху..." - "Господин Гюго верующий?"- "О, Виктора Гюго такие вопросы не мучают. У него столькобольших и таких чистых, таких тонких наслаждений, которые емудоставляет его талант! Все, что он пишет, так прекрасно, таксовершенно! И он так плодовит!.. Он доволен и своей семейной жизнью.Он весел, - может быть, чересчур весел! Вот уж счастливый человек..."Заметим, что этот "счастливый человек" только что написалстихи о счастье, полные мрачного смирения и разочарования [ВикторГюго, "Где же счастье?" ("Осенние листья")]. НоСент-Бев больше не бывал у четы Гюго; его стул в их доме оставалсяпустым и еще до конца месяца критик журнала "Глобус" вновьуехал в Руан.
Двадцать пятого июлябезумные ордонансы Полиньяка против гражданских свобод возмутилиПариж. "Еще одно правительство бросилось вниз с башен СобораПарижской Богоматери", - сказал Шатобриан. 27 июля поднялисьбаррикады. Гюстав Планш, приехавший навестить супругов Гюго,предложил маленькой Дидине поехать с ним в Пале-Рояль полакомитьсямороженым; он повез девочку в своем кабриолете, но дорогой ониувидели такие толпы народа и отряды солдат, что Планш испугался заребенка и отвез его домой. 28 июля было тридцать два градуса в тени.Елисейские Поля, унылая равнина, в обычное время предоставленнаяогородникам, покрылись войсками. Жители этого отдаленного тогдаквартала были отрезаны от всего и не знали новостей. В саду Гюгопросвистели пули. А накануне ночью Адель произвела на свет вторуюАдель, крепенького младенца с пухлыми щечками. Вдалеке слышаласьканонада. 29 июля над Тюильри взвилось трехцветное знамя. Что будет?Республика? Лафайет, который мог бы стать ее президентом, боялсяответственности не меньше, чем он любил популярность. Он вложилреспубликанское знамя в руки герцога Орлеанского. Короля Франциибольше не было, теперь он назывался король французов. Оттенкизачастую берут верх над принципами.
Виктор Гюго сразу жепринял новый режим. Со времени запрещения "Марион Делорм"он был в холодных отношениях с королевским дворцом, но считал, чтоФранция еще не созрела для республики. "Нам надо, чтобы по сутиу нас была республика, но чтоб называлась она монархией" [ВикторГюго, "Дневник революционера 1830 года"], - говорил он. Онбыл противником насилия; мать описывала ему страшные стороны всякогобунта. "Не будем больше обращаться к хирургам, обратимся кдругим врачам". Вскоре его возмутили карьеристы, спекулировавшиена революции, искавшие и раздававшие теплые местечки. "Противносмотреть на всех этих людей, нацепляющих трехцветную кокарду на свойпечной горшок". Несмотря на то, что Гюго написал столько од,посвященных низложенной королевской семье, ему нечего было бояться.Разве он не совершил революцию в литературе вместе с той самоймолодежью, которая приветствовала Шатобриана у подножия баррикад?"Революции, подобно волкам, не пожирают друг друга". Гюгоотдал прощальный поклон свергнутому королю. "Злосчастный род!Ему - хоть слово состраданья! Изгнанников былых постигло вновьизгнанье..." [Виктор Гюго, "Писано после Июля 1830 года"("Песни сумерек")] Гюго принял Июльскую монархию;оставалось только, чтобы она его приняла. Он сделал поворот споразительным искусством - одами, но без угодничества.
Его ода "К МолодойФранции" была гораздо лучше в литературном отношении, чем егопрежние легитимистские оды, - что было признаком искренности:
О братья, и для васнастали дни событий!
Победу розами и лавромуберите
И перед мертвымисклонитесь скорбно ниц.
Прекрасна юностибезмерная отвага,
И позавидуют пробитойткани флага
Твои знамена,Аустерлиц!
Гордитесь! Доблестью сотцами вы сравнялись!
Права, которые всраженьях им достались,
Под солнце жизни вывернули из гробов.
Июль вам подарил, чтобдети в счастье жили,
Три дня из тех, чтожгут форты бастилий,
А день один был у отцов
[Виктор Гюго, "Писанопосле Июля 1830 года" ("Песни сумерек")].
Гюго хотел, чтобы этистихи напечатаны были в "Глобусе", либеральном журнале.Сент-Бев, вернувшийся из Нормандии, провел переговоры с редакцией.Гюго пошел к нему в типографию журнала, чтобы пригласить его бытькрестным отцом своей новорожденной дочери. Сент-Бев замялся было исогласился, лишь когда получил заверение, что этого хочет Адель.Сент-Бев и стал лоцманом, который провел оду Виктора Гюго "черезузкие еще каналы восторжествовавшего либерализма". Для ееопубликования в "Глобусе" он составил милостивую "шапку"."Он сумел, - говорилось там о Гюго, сочетать с полнейшимчувством меры порыв своего патриотизма с должным приличием поотношению к несчастью; он остался гражданином Новой Франции, нестыдясь своих воспоминаний о Старой Франции..." И сказано былохорошо, и маневр был искусный. Поэтому Сент-Бев остался доволенсобой. "Я призвал поэта на службу режиму, который тогдаустановился, на службу Новой Франции. Я избавил его от роялизма..."
Гюго чувствовал себяпрекрасно в этой новой роли, которую он, впрочем, начал играть еще современи оды "К Вандомской колонне". "Плохая похвалачеловеку, - писал он, - сказать, что его политические взгляды неизменились за сорок лет... Это все равно что похвалить воду за то,что она стоячая, а дерево за то, что засохло..." За "Дневникомюного якобита 1819 года" последовал "Дневник революционера1830 года". "Нужно иногда насильно овладеть хартиями, чтобыу них были дети". Для него все складывалось хорошо. Он состоял вНациональной гвардии - в четвертом батальоне 1 легиона, занимая тамдолжность секретаря Дисциплинарного совета, которая освободила его отдежурств и караулов. После постановки его пьесы, после признания егосвоим при новом режиме, он мог наконец вновь приняться за "СоборПарижской Богоматери".
